В.Е.Злобина, Труды Карельского филиала АН СССР, Прибалтийского-финское языкознание, 1960.
В обогащении словарного состава различных языков немалое место занимает переход слов из одной части речи в другую. Обычно принято считать, что переход вызывается синтаксическими причинами. Так, адъективацию причастий объясняют тем, что причастие в определенной синтаксической конструкции утрачивает глагольные признаки, приобретает чисто качественное значение и грамматические признаки имени прилагательного; например, финские прилагательные riippuva 'зависимый’, sopiva 'подходящий’, taitava 'искусный, способный’ образовались от причастий. Субстантивация (превращение в существительные — А.Д.) прилагательных также объясняется тем, что при известных синтаксических условиях имя прилагательное утрачивает значение признака и приобретает предметное значение, например, финские имена существительные köyhä 'бедный, бедняк’, viisas 'умный, умница’, tyhmä 'глупый, глупец’ по происхождению связаны с соответствующими именами прилагательными. Аналогично — влиянием синтаксических причин — объясняется и формирование категории наречия.
Однако было бы ошибочно думать, что переход в новую категорию обусловлен лишь синтаксической стороной и что другие языковые категории никакого значения не имеют.
***
Наблюдения над отдельными группами слов финского языка позволяют заключить, что переход слова в другую категорию происходит в силу ряда причин. Окказиональное употребление слова в новой для него синтаксической конструкции, которая затем может закрепиться за ним, и частое употребление одной падежной или глагольной формы в определенной позиции создают базу для перехода слова в другую часть речи. Изменению же морфологической природы слова и его переосмыслению способствуют другие языковые явления, на которых мы ниже и постараемся остановиться.
В финском языке синонимичные формы слова могут распасться на совершенно разные по лексическим и грамматическим качествам слова. Так, например, наличие у слова двух основ может привести к их грамматическому и лексическому переосмыслению. Таким путем в финском языке обычно обогащаются наречия. Приведем несколько примеров.
Финское täysi 'полный’ имеет две основы: основу на гласный täyte-, täyde- и основу на согласный täyt-. Обе основы выступают в парадигме склонения и в современном финском языке, основа на согласный представлена в единственном числе лишь в партитиве (täyt\tä)r Однако в более ранние времена падежный показатель эссива также мог присоединиться к основе на согласный (täytnä* > täynnä), в результате чего получилось две параллельные формы эссива: täytenä и täynnä. При благоприятных синтаксических условиях форма, образовавшаяся из основы на согласный, отделилась от парадигмы склонения и перешла в наречие.
То же самое можно сказать о наречии huomenna 'завтра’. Оно отделилось от парадигмы существительного huomen 'утро’ в форме эссива от основы на согласный. Эссив с основой на гласный сохранил прежнее значение. Заметим, что слово huomen в значении 'утро’ в современном финском языке находит применение лишь в высоком стиле, в словосочетании hyvää huomenta 'доброе утро’ и в таких сложных словах, как huomenkoi 'утренняя заря’. Понятие «утро» в современном литературном финском языке выражается словом aamu, которое появилось в языке уже после распадения праприбалтийско-финской языковой общности.
Интересно отметить, что и в русском языке диалектное «наутро» обозначает «завтра».
Глагольные образования могли также дифференцироваться по смыслу в зависимости от наличия двух основ, причем новое значение приобретала обычно более краткая из них; например, jouten 'праздно, без дела’, tieten(kin) 'конечно’ ведут свое начало от инструктивной формы II инфинитива глаголов joutaa 'иметь время, досуг’ и tietää 'знать’, образовавшихся от основы на согласный. В современном финском языке встречаются словосочетания, в которых форма tieten по семантике еще связана с глаголом tietää 'знать’: minun tieten 'с моего ведома’, tieten taiten 'с умыслом’.
Значительную роль в переосмыслении слова играет семантическое разграничение форм единственного и множественного числа. Образование формы множественного числа у имен, обычно употребляющихся только в форме единственного числа, влечет за собой и новое значение. Слово vesi 'вода’ в косвенных падежах множественного числа — vesillä, vesiltä, vesille и т. д. — обозначает водную поверхность: реку, озеро, море и т. n., rauta 'железо’ — во множественном числе raudat — выражает понятие 'кандалы’, например: veljekset vesille läksi, miehet nuotalle menevät 'братья на воды (на реку, на озеро) пошли, мужчины невод тянуть«; hänen jaloissaan oli raudat 'на его ногах были кандалы’.
Ряд слов, обычно не имеющих формы множественного числа, получив ее, теряют свое первичное значение и приобретают новое, например: olo 'нахождение, пребывание’ и olot 'условия’, kalleus 'дороговизна’ и kalleudet 'драгоценности’, meno 'ход, уход’ и menot 'расходы’, kulku 'прохождение’ и kulut 'расходы’, pito 'держание’ и pidot 'банкет, пир«.
Некоторые слова при употреблении во множественном числе обрастают новыми значениями, сохранив и старые, например: väli 'промежуток’ и välit 'промежутки, отношения’, lahja 'подарок’ и lahjat 'подарки,‘дарование’, kutsu 'приглашение, призыв’ и kutsut 'приглашения, пир, званый обед’.
Множественное число обобщилось в данных случаях в силу заключенной в словах идеи собирательности.
Другая группа слов, у которой также в ряде случаев обобщилась форма множественного числа, отличается от предыдущей своими структурными особенностями. Это слова, отделившиеся от именной парадигмы в каком-либо из местных падежей, утратившие затем категорию падежа и числа и изменившиеся по значению. Такие слова выражают состояние предмета, например: olla hereillä 'быть в состоянии бодрствования’, olla kateissa 'быть затерявшимся’, olla unohduksissa 'быть забытым’, olla heitteillä 'быть заброшенным’, olla eksyksissä 'быть заблудившимся’, olla paisuksissa 'быть опухшим’, olla väsyksissä 'быть усталым’, olla mietteissään, ajatuksissaan 'находиться в состоянии раздумья’, olla huolissaan 'быть озабоченным’ и др.
У этих слов множественное число обобщилось по ряду причин. Оно может указывать на длительность пребывания в данном состоянии (olla unohduksissa 'быть забытым’, olla heitteillä 'быть заброшенным’), на полный охват данным состоянием (olla paisuksissa 'быть опухшим’, olla väsyksissä 'быть усталым’), на множество однотипных понятий, вызывающих данное состояние (olla mietteissään, olla ajatuksissaan 'быть в раздумье’, где miete 'дума’ и ajatus 'мысль’ в форме множественного числа буквально выражают 'быть в думах, быть в мыслях’). В целом форма множественного числа создает более высокую ступень абстрагирования состояния.
Из грамматических категорий, присущих именам, категория притяжательной суффиксации также подверглась семантическим изменениям при переходе слов из одной части речи в другую. В составе слова с абстрактным понятием притяжательные суффиксы теряют свое конкретно-принадлежностное значение, обрастая другими функциями. В названиях состояния olen huolissani, olet huolissasi, on huolissaan, olemme huolissamme, olette huolissanne 'быть озабоченным’ притяжательный суффикс указывает на состояние, свойственное кому-то: мне, тебе, ему, нам, вам — и вместе с формой множественного числа как бы погружает предмет в данное состояние полностью. Притяжательный суффикс, выступающий с наречиями причины и цели, указывает на действователя, например: tein sen tahallani, teit sen tahallasi, teki sen tahallaan, teimme sen tahallamme, teitte sen tahollanne 'я, ты, он, мы, вы сделал(и) это нарочно’. У наречий и служебных слов, выражающих пространственные понятия, притяжательные суффиксы утратили свое основное, посессивное значение и приобрели уточнительно-определительное и указательное значения, например: katsoa taakse- ni, -si, -een, -mme, -nne, -een(-nsa) 'смотреть назад, на то, что остается позади меня, тебя, его, нас, вас, их’. Притяжательный суффикс выражает определенность в наречиях типа tuoreeltaan, verekseltään 'в свежем виде’, повторность, например uudelleen 'заново’. Таким образом, получив новое значение, притяжательные суффиксы, в свою очередь, способствуют слову закрепиться в новом положении и становятся одним из признаков новой категории.
Нередко важную роль при переходе слова в другую часть речи играет и семантическая сторона.
Окказиональное употребление слова в несвойственной ему синтаксической функции, вызванное стремлением к аффектации, может также послужить причиной перехода слова из одной категории в другую. Действительно, продолжительное метафорическое употребление слова приводит к тому, что слово уже не отождествляется с его прежним значением, а принимается непосредственно в своем новом значении.
При стремлении к эффектному выражению подбирают прилагательное с соответствующим оттенком, но понемногу привыкают к такого рода преувеличенному выражению, и слово теряет свою стилистическую окраску, переходит в наречие: äärettömän kaunis 'безгранично красив’, где äärettömän — генетивная 1 форма имени прилагательного ääretön 'безграничный’, hirveän ruma'ужасно некрасивый’, где hirveän — генетивная форма имени прилагательного hirveä 'ужасный’. Слова äärettömän и hirveän в этих словосочетаниях выражают меру и являются наречиями, развившимися из имен прилагательных.
Данный словообразовательный тип продуктивен в современном финском языке. Класс наречий пополняется таким путем особенно за счет имен прилагательных на -ton(-ttoma~), например: tavattomankirkas, tärkeä 'необычно яркий, важный’, где tavattoman — генетивная форма прилагательного tavaton'необычный’, muodottoman paljon 'исключительно много’, где muodottoman—-генетив прилагательного muodoton 'бесформенный’, mielettömän hauskaa 'безумно весело’, где mielettömän — генетив прилагательного mieletön 'безумный’, suunnattoman suuri sato 'исключительно богатый урожай’, где suunnattoman — генетив прилагательного suunnaton 'огромный, колоссальный’, mitättömänvähän букв, 'никчемно мало’, где mitättömän — генетив прилагательного mitätön 'никчемный’. Отрицательные причастия на -maton(-mätön) могут, как и прилагательные, переходить в наречия, например: sanomattoman kaunis букв, 'несказанно красив’, где sanomattoman — генетив отрицательного причастия sanomaton 'несказанный’.
Вторую по численности и продуктивности группу образуют обнаречившиеся прилагательные на —inen(-ise-) и причастия на -va (-vä), например: harvinaisen sateinen syksy букв, 'редкостно дождливая осень’, где harvinaisen — генетив прилагательного harvinainen 'редкостный’, kohtalaisen suuri 'порядочно большой’, где kohtalaisen — генетив прилагательного kohtalainen 'порядочный’, kummallisen pehmeä (luonne) 'удивительно мягкий (характер)’, где kummallisen — генетив прилагательного kummallinen'удивительный’, häikäisevän loistava 'ослепительно блистательный’, где häikäisevän — генетив причастия häikäisevä 'ослепляющий’, inhottavan likainen букв, 'отвратительно грязный’, где inhottavan — генетив причастия inhottava 'отвратительный’, kiiltävän puhdas 'блестяще чистый’, где kiiltävän — генетив причастия kiiltävä 'блестящий’, ihmeteltävän suuri 'удивительно большой’, где ihmeteltävän — генетив пассивного причастия незаконченного действия ihmeteltävä букв, 'долженствующий вызвать удивление’.
Также и некоторые существительные перешли в наречия в результате метафорического употребления. Например: ihmeen vilkas lapsi 'удивительно (букв, 'чудо’) резвый ребенок’, где ihmeen — генетив существительного ihme ‘чудо’.
Как видно из примеров, адвербиализованные каритивные прилагательные и причастия выражают степень и меру качества, а прилагательные на -inen и причастия на -va(-vä) больше указывают на признак качества, что свидетельствует об их отходе от прилагательного в области семантики. Существенно они отличаются от имен прилагательных и по своим грамматическим особенностям: они не согласуются с определяемым словом, а примыкают к нему.
С течением времени эмоциональная окраска у многих слов, употребленных некогда метафорически, потускнела, и они воспринимаются как наречия меры и степени качества, например: äärettömän kaunis 'исключительно красивый’, tavattoman kirkas 'необычайно яркий’, kauhean vaikea 'ужаснотрудный’ и др. Однако некоторые образования сохранили оценочный момент в качественной характеристике прилагательного, например: inhottavan likainen 'отвратительно грязный’, kiiltävän puhdas 'до блеска чистый’.
Из семантических изменений, которым подвергаются слова при переходе их из одних частей речи в другие, отметим еще перемещение значения по линии место-время. Такая семантическая эволюция наблюдается и в других прибалтийско-финских языках, особенно в области наречий, послелогов, предлогов и других служебных слов. Эта общая для прибалтийско-финских языков закономерность проявляется даже в случаях, когда слова, выражающие адекватные понятия, не имеют общих корней. Так, наречие 'снова, опять’ выражается в финском языке словами taas, jälleen, в карельском языке (ливвиковский диалект) — myöz, в эстонском — jälle, jällegi, taas. Этимологически эти слова, выражающие время, восходят к пространственным понятиям. Карельское myöz имеет смысловую связь с отыменными глаголами myöstie, myöstättie 'подать назад’, производными от слова *myö 'спина’ 2. Форма myöz представляет собой, вероятно, усеченную транслативную форму (myöz < myös < *myökse) от имени *myö, которое утратило свое первоначальное конкретное значение существительного и перешло в наречие. Финское taas по своему происхождению связано с основой taka-, которая в сложных словах типа takaperin 'задом’, takapajuinen 'отсталый’ и наречиях takana 'позади’, taakse 'назад’ выражает место. В наречии taas были когда-то совмещены значения места и времени, но впоследствии местное значение было утрачено.
Параллельное развитие значений наблюдается и в русском языке. Наречие „опять», как нам кажется, по своему происхождению связано со словами, выражающими место. В. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» приводит глаголы «опячивать, опятить» и указывает, что они обозначают «пятить, подать назад», существительное — «опяченье». По Далю, слово «опять» соответствует наречию «снова, еще… назад»: «Луканька, поиграй, да опять (да назад) отдай!» Наречие «обратно» в некоторых русских говорах (например, в орловском) употребляется в смысле «опять» («обратно пошел дождь»), что также свидетельствует о замене местного значения временным.
Финское jälleen 'снова’ и эстонское jälle в том же значении можно этимологизировать со словом jälki (jälje—) 'след’. Форма jälle употреблялась в финском языке еще в XIX в. Леннрот в словаре «Finskt-Svenskt lexikon» приводит оба слова, указывая, что форма jällen диалектная. В словаре приводятся следующие значения: 1) jälle (dial. jällen) adv. åter, ånno, åyerigen (taas) 'основа’; sataa jälleen, det regnar åter 'снова идет дождь’; 2) tilibaka, igen (takaisin) 'назад, обратно’; Tulkaat jälle te, ihmisten lapset (Ps. 90 : 3) 'Вернитесь назад вы, дети народа’.
Леннрот фиксирует и слово jälleen 3, объясняя, что оно имеет те же значения, что и слово jälle.
История наречия jälleen 'снова’ также говорит в пользу предположения о смещении местного значения временным.
Переосмысление предлогов и послелогов финского и карельского языков, образовавшихся от имен, выражавших место, шло по линии перехода местного значения во временное. 4
Несколько иного рода смысловое перевоплощение произошло у прилагательного paras, перешедшего в форме адессива множественного числа parhaillaan в наречие времени 'сейчас, в настоящее время’. Современное значение финского paras 'лучший’ не раскрывает причинной стороны сдвига, но в родственных языках (эстонском и карельском) сохранилось прежнее значение слова 'подходящий’, которое и легло в основу семантического изменения. Parhaillaan могло образоваться из словосочетания parhailla ajoin, где компонент ajoin, попав в неударное положение, мог слиться с первым компонентом и сократиться в едином потоке речи. Следовательно, слово paras — в своем первичном значении 'подходящий, точный’ — лексикализировалось в адессиве множественного числа, приобретя временное значение.
Аналогичное явление наблюдается и в других языках, как например в английском и шведском, в которых в одном слове совмещены значения 'подходящий, точный’ и 'только что’: this dress is just for you 'это платье Вам как раз’ и he has just come 'он только что пришел’ (англ.); шведское just значит 'правильный, точный’, 'именно, как раз’, а в словосочетании just nyss 'сейчас, только что’ выражает идею времени. Заимствованное из шведского в разговорный финский язык justiin включает в себя оба вышеуказанные значения: justiin= juuri, ihan 'точно, только что’. Например: olen justiin samaa mieltä 'я точно такого же мнения’, tulen justiin sieltä 'я иду только что оттуда’.
На основании всего изложенного можно заключить, что фонетические, морфологические и семасиологические явления нередко способствуют слову закрепиться в новой грамматической категории и в новом значении.
Примечания:
1 Среди лингвистов нет единого мнения о происхождении наречий на -п. Одни считают их инструктивной формой (см.: Л. Хакулинен. Развитие и структура финского языка, ч. I. Изд. иностр. лит., М., 1953, стр. 90), другие — генетивной. (см.: П. Аристэ. Прим. 63 к книге Л. Хакулинена). Д.В. Бубрих также не относит их к инструктивным образованиям (см. его: Историческая морфология финского языка, Изд. АН СССР, М.-Л., 1955, стр. 15).
2 Л. Хакулинен указывает, что *myö-selkä — ’спина’. (Структура и развитие финского языка, ч. I. М., 1953, стр. 93).
3 М. Айрила указывает, что jälleen < jäijelleen. (См.: Johdatusta kielen teoriaan, I. Porvoo, 1940, стр. 75).
4 Такие послелоги, как (viiden) tienoissa, paikkeilla, nurkilla, maitta, korvilla, (illan) suussa, указывающие на время, легко могут быть возведены к именам, указывающим на место, или к названиям частей тела: tienoo ’местность’, paikka ’место’, nurkka ’угол’, maa ’земля’, suu ’рот’, korva ’ухо’.
В.Е.Злобина, Труды Карельского филиала АН СССР, Прибалтийского-финское языкознание, 1960.
В обогащении словарного состава различных языков немалое место занимает переход слов из одной части речи в другую. Обычно принято считать, что переход вызывается синтаксическими причинами. Так, адъективацию причастий объясняют тем, что причастие в определенной синтаксической конструкции утрачивает глагольные признаки, приобретает чисто качественное значение и грамматические признаки имени прилагательного; например, финские прилагательные riippuva 'зависимый’, sopiva 'подходящий’, taitava 'искусный, способный’ образовались от причастий. Субстантивация (превращение в существительные — А.Д.) прилагательных также объясняется тем, что при известных синтаксических условиях имя прилагательное утрачивает значение признака и приобретает предметное значение, например, финские имена существительные köyhä 'бедный, бедняк’, viisas 'умный, умница’, tyhmä 'глупый, глупец’ по происхождению связаны с соответствующими именами прилагательными. Аналогично — влиянием синтаксических причин — объясняется и формирование категории наречия.
Однако было бы ошибочно думать, что переход в новую категорию обусловлен лишь синтаксической стороной и что другие языковые категории никакого значения не имеют.
***
Наблюдения над отдельными группами слов финского языка позволяют заключить, что переход слова в другую категорию происходит в силу ряда причин. Окказиональное употребление слова в новой для него синтаксической конструкции, которая затем может закрепиться за ним, и частое употребление одной падежной или глагольной формы в определенной позиции создают базу для перехода слова в другую часть речи. Изменению же морфологической природы слова и его переосмыслению способствуют другие языковые явления, на которых мы ниже и постараемся остановиться.
В финском языке синонимичные формы слова могут распасться на совершенно разные по лексическим и грамматическим качествам слова. Так, например, наличие у слова двух основ может привести к их грамматическому и лексическому переосмыслению. Таким путем в финском языке обычно обогащаются наречия. Приведем несколько примеров.
Финское täysi 'полный’ имеет две основы: основу на гласный täyte-, täyde- и основу на согласный täyt-. Обе основы выступают в парадигме склонения и в современном финском языке, основа на согласный представлена в единственном числе лишь в партитиве (täyt\tä)r Однако в более ранние времена падежный показатель эссива также мог присоединиться к основе на согласный (täytnä* > täynnä), в результате чего получилось две параллельные формы эссива: täytenä и täynnä. При благоприятных синтаксических условиях форма, образовавшаяся из основы на согласный, отделилась от парадигмы склонения и перешла в наречие.
То же самое можно сказать о наречии huomenna 'завтра’. Оно отделилось от парадигмы существительного huomen 'утро’ в форме эссива от основы на согласный. Эссив с основой на гласный сохранил прежнее значение. Заметим, что слово huomen в значении 'утро’ в современном финском языке находит применение лишь в высоком стиле, в словосочетании hyvää huomenta 'доброе утро’ и в таких сложных словах, как huomenkoi 'утренняя заря’. Понятие «утро» в современном литературном финском языке выражается словом aamu, которое появилось в языке уже после распадения праприбалтийско-финской языковой общности.
Интересно отметить, что и в русском языке диалектное «наутро» обозначает «завтра».
Глагольные образования могли также дифференцироваться по смыслу в зависимости от наличия двух основ, причем новое значение приобретала обычно более краткая из них; например, jouten 'праздно, без дела’, tieten(kin) 'конечно’ ведут свое начало от инструктивной формы II инфинитива глаголов joutaa 'иметь время, досуг’ и tietää 'знать’, образовавшихся от основы на согласный. В современном финском языке встречаются словосочетания, в которых форма tieten по семантике еще связана с глаголом tietää 'знать’: minun tieten 'с моего ведома’, tieten taiten 'с умыслом’.
Значительную роль в переосмыслении слова играет семантическое разграничение форм единственного и множественного числа. Образование формы множественного числа у имен, обычно употребляющихся только в форме единственного числа, влечет за собой и новое значение. Слово vesi 'вода’ в косвенных падежах множественного числа — vesillä, vesiltä, vesille и т. д. — обозначает водную поверхность: реку, озеро, море и т. n., rauta 'железо’ — во множественном числе raudat — выражает понятие 'кандалы’, например: veljekset vesille läksi, miehet nuotalle menevät 'братья на воды (на реку, на озеро) пошли, мужчины невод тянуть«; hänen jaloissaan oli raudat 'на его ногах были кандалы’.
Ряд слов, обычно не имеющих формы множественного числа, получив ее, теряют свое первичное значение и приобретают новое, например: olo 'нахождение, пребывание’ и olot 'условия’, kalleus 'дороговизна’ и kalleudet 'драгоценности’, meno 'ход, уход’ и menot 'расходы’, kulku 'прохождение’ и kulut 'расходы’, pito 'держание’ и pidot 'банкет, пир«.
Некоторые слова при употреблении во множественном числе обрастают новыми значениями, сохранив и старые, например: väli 'промежуток’ и välit 'промежутки, отношения’, lahja 'подарок’ и lahjat 'подарки,‘дарование’, kutsu 'приглашение, призыв’ и kutsut 'приглашения, пир, званый обед’.
Множественное число обобщилось в данных случаях в силу заключенной в словах идеи собирательности.
Другая группа слов, у которой также в ряде случаев обобщилась форма множественного числа, отличается от предыдущей своими структурными особенностями. Это слова, отделившиеся от именной парадигмы в каком-либо из местных падежей, утратившие затем категорию падежа и числа и изменившиеся по значению. Такие слова выражают состояние предмета, например: olla hereillä 'быть в состоянии бодрствования’, olla kateissa 'быть затерявшимся’, olla unohduksissa 'быть забытым’, olla heitteillä 'быть заброшенным’, olla eksyksissä 'быть заблудившимся’, olla paisuksissa 'быть опухшим’, olla väsyksissä 'быть усталым’, olla mietteissään, ajatuksissaan 'находиться в состоянии раздумья’, olla huolissaan 'быть озабоченным’ и др.
У этих слов множественное число обобщилось по ряду причин. Оно может указывать на длительность пребывания в данном состоянии (olla unohduksissa 'быть забытым’, olla heitteillä 'быть заброшенным’), на полный охват данным состоянием (olla paisuksissa 'быть опухшим’, olla väsyksissä 'быть усталым’), на множество однотипных понятий, вызывающих данное состояние (olla mietteissään, olla ajatuksissaan 'быть в раздумье’, где miete 'дума’ и ajatus 'мысль’ в форме множественного числа буквально выражают 'быть в думах, быть в мыслях’). В целом форма множественного числа создает более высокую ступень абстрагирования состояния.
Из грамматических категорий, присущих именам, категория притяжательной суффиксации также подверглась семантическим изменениям при переходе слов из одной части речи в другую. В составе слова с абстрактным понятием притяжательные суффиксы теряют свое конкретно-принадлежностное значение, обрастая другими функциями. В названиях состояния olen huolissani, olet huolissasi, on huolissaan, olemme huolissamme, olette huolissanne 'быть озабоченным’ притяжательный суффикс указывает на состояние, свойственное кому-то: мне, тебе, ему, нам, вам — и вместе с формой множественного числа как бы погружает предмет в данное состояние полностью. Притяжательный суффикс, выступающий с наречиями причины и цели, указывает на действователя, например: tein sen tahallani, teit sen tahallasi, teki sen tahallaan, teimme sen tahallamme, teitte sen tahollanne 'я, ты, он, мы, вы сделал(и) это нарочно’. У наречий и служебных слов, выражающих пространственные понятия, притяжательные суффиксы утратили свое основное, посессивное значение и приобрели уточнительно-определительное и указательное значения, например: katsoa taakse- ni, -si, -een, -mme, -nne, -een(-nsa) 'смотреть назад, на то, что остается позади меня, тебя, его, нас, вас, их’. Притяжательный суффикс выражает определенность в наречиях типа tuoreeltaan, verekseltään 'в свежем виде’, повторность, например uudelleen 'заново’. Таким образом, получив новое значение, притяжательные суффиксы, в свою очередь, способствуют слову закрепиться в новом положении и становятся одним из признаков новой категории.
Нередко важную роль при переходе слова в другую часть речи играет и семантическая сторона.
Окказиональное употребление слова в несвойственной ему синтаксической функции, вызванное стремлением к аффектации, может также послужить причиной перехода слова из одной категории в другую. Действительно, продолжительное метафорическое употребление слова приводит к тому, что слово уже не отождествляется с его прежним значением, а принимается непосредственно в своем новом значении.
При стремлении к эффектному выражению подбирают прилагательное с соответствующим оттенком, но понемногу привыкают к такого рода преувеличенному выражению, и слово теряет свою стилистическую окраску, переходит в наречие: äärettömän kaunis 'безгранично красив’, где äärettömän — генетивная 1 форма имени прилагательного ääretön 'безграничный’, hirveän ruma'ужасно некрасивый’, где hirveän — генетивная форма имени прилагательного hirveä 'ужасный’. Слова äärettömän и hirveän в этих словосочетаниях выражают меру и являются наречиями, развившимися из имен прилагательных.
Данный словообразовательный тип продуктивен в современном финском языке. Класс наречий пополняется таким путем особенно за счет имен прилагательных на -ton(-ttoma~), например: tavattomankirkas, tärkeä 'необычно яркий, важный’, где tavattoman — генетивная форма прилагательного tavaton'необычный’, muodottoman paljon 'исключительно много’, где muodottoman—-генетив прилагательного muodoton 'бесформенный’, mielettömän hauskaa 'безумно весело’, где mielettömän — генетив прилагательного mieletön 'безумный’, suunnattoman suuri sato 'исключительно богатый урожай’, где suunnattoman — генетив прилагательного suunnaton 'огромный, колоссальный’, mitättömänvähän букв, 'никчемно мало’, где mitättömän — генетив прилагательного mitätön 'никчемный’. Отрицательные причастия на -maton(-mätön) могут, как и прилагательные, переходить в наречия, например: sanomattoman kaunis букв, 'несказанно красив’, где sanomattoman — генетив отрицательного причастия sanomaton 'несказанный’.
Вторую по численности и продуктивности группу образуют обнаречившиеся прилагательные на —inen(-ise-) и причастия на -va (-vä), например: harvinaisen sateinen syksy букв, 'редкостно дождливая осень’, где harvinaisen — генетив прилагательного harvinainen 'редкостный’, kohtalaisen suuri 'порядочно большой’, где kohtalaisen — генетив прилагательного kohtalainen 'порядочный’, kummallisen pehmeä (luonne) 'удивительно мягкий (характер)’, где kummallisen — генетив прилагательного kummallinen'удивительный’, häikäisevän loistava 'ослепительно блистательный’, где häikäisevän — генетив причастия häikäisevä 'ослепляющий’, inhottavan likainen букв, 'отвратительно грязный’, где inhottavan — генетив причастия inhottava 'отвратительный’, kiiltävän puhdas 'блестяще чистый’, где kiiltävän — генетив причастия kiiltävä 'блестящий’, ihmeteltävän suuri 'удивительно большой’, где ihmeteltävän — генетив пассивного причастия незаконченного действия ihmeteltävä букв, 'долженствующий вызвать удивление’.
Также и некоторые существительные перешли в наречия в результате метафорического употребления. Например: ihmeen vilkas lapsi 'удивительно (букв, 'чудо’) резвый ребенок’, где ihmeen — генетив существительного ihme ‘чудо’.
Как видно из примеров, адвербиализованные каритивные прилагательные и причастия выражают степень и меру качества, а прилагательные на -inen и причастия на -va(-vä) больше указывают на признак качества, что свидетельствует об их отходе от прилагательного в области семантики. Существенно они отличаются от имен прилагательных и по своим грамматическим особенностям: они не согласуются с определяемым словом, а примыкают к нему.
С течением времени эмоциональная окраска у многих слов, употребленных некогда метафорически, потускнела, и они воспринимаются как наречия меры и степени качества, например: äärettömän kaunis 'исключительно красивый’, tavattoman kirkas 'необычайно яркий’, kauhean vaikea 'ужаснотрудный’ и др. Однако некоторые образования сохранили оценочный момент в качественной характеристике прилагательного, например: inhottavan likainen 'отвратительно грязный’, kiiltävän puhdas 'до блеска чистый’.
Из семантических изменений, которым подвергаются слова при переходе их из одних частей речи в другие, отметим еще перемещение значения по линии место-время. Такая семантическая эволюция наблюдается и в других прибалтийско-финских языках, особенно в области наречий, послелогов, предлогов и других служебных слов. Эта общая для прибалтийско-финских языков закономерность проявляется даже в случаях, когда слова, выражающие адекватные понятия, не имеют общих корней. Так, наречие 'снова, опять’ выражается в финском языке словами taas, jälleen, в карельском языке (ливвиковский диалект) — myöz, в эстонском — jälle, jällegi, taas. Этимологически эти слова, выражающие время, восходят к пространственным понятиям. Карельское myöz имеет смысловую связь с отыменными глаголами myöstie, myöstättie 'подать назад’, производными от слова *myö 'спина’ 2. Форма myöz представляет собой, вероятно, усеченную транслативную форму (myöz < myös < *myökse) от имени *myö, которое утратило свое первоначальное конкретное значение существительного и перешло в наречие. Финское taas по своему происхождению связано с основой taka-, которая в сложных словах типа takaperin 'задом’, takapajuinen 'отсталый’ и наречиях takana 'позади’, taakse 'назад’ выражает место. В наречии taas были когда-то совмещены значения места и времени, но впоследствии местное значение было утрачено.
Параллельное развитие значений наблюдается и в русском языке. Наречие „опять», как нам кажется, по своему происхождению связано со словами, выражающими место. В. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» приводит глаголы «опячивать, опятить» и указывает, что они обозначают «пятить, подать назад», существительное — «опяченье». По Далю, слово «опять» соответствует наречию «снова, еще… назад»: «Луканька, поиграй, да опять (да назад) отдай!» Наречие «обратно» в некоторых русских говорах (например, в орловском) употребляется в смысле «опять» («обратно пошел дождь»), что также свидетельствует о замене местного значения временным.
Финское jälleen 'снова’ и эстонское jälle в том же значении можно этимологизировать со словом jälki (jälje—) 'след’. Форма jälle употреблялась в финском языке еще в XIX в. Леннрот в словаре «Finskt-Svenskt lexikon» приводит оба слова, указывая, что форма jällen диалектная. В словаре приводятся следующие значения: 1) jälle (dial. jällen) adv. åter, ånno, åyerigen (taas) 'основа’; sataa jälleen, det regnar åter 'снова идет дождь’; 2) tilibaka, igen (takaisin) 'назад, обратно’; Tulkaat jälle te, ihmisten lapset (Ps. 90 : 3) 'Вернитесь назад вы, дети народа’.
Леннрот фиксирует и слово jälleen 3, объясняя, что оно имеет те же значения, что и слово jälle.
История наречия jälleen 'снова’ также говорит в пользу предположения о смещении местного значения временным.
Переосмысление предлогов и послелогов финского и карельского языков, образовавшихся от имен, выражавших место, шло по линии перехода местного значения во временное. 4
Несколько иного рода смысловое перевоплощение произошло у прилагательного paras, перешедшего в форме адессива множественного числа parhaillaan в наречие времени 'сейчас, в настоящее время’. Современное значение финского paras 'лучший’ не раскрывает причинной стороны сдвига, но в родственных языках (эстонском и карельском) сохранилось прежнее значение слова 'подходящий’, которое и легло в основу семантического изменения. Parhaillaan могло образоваться из словосочетания parhailla ajoin, где компонент ajoin, попав в неударное положение, мог слиться с первым компонентом и сократиться в едином потоке речи. Следовательно, слово paras — в своем первичном значении 'подходящий, точный’ — лексикализировалось в адессиве множественного числа, приобретя временное значение.
Аналогичное явление наблюдается и в других языках, как например в английском и шведском, в которых в одном слове совмещены значения 'подходящий, точный’ и 'только что’: this dress is just for you 'это платье Вам как раз’ и he has just come 'он только что пришел’ (англ.); шведское just значит 'правильный, точный’, 'именно, как раз’, а в словосочетании just nyss 'сейчас, только что’ выражает идею времени. Заимствованное из шведского в разговорный финский язык justiin включает в себя оба вышеуказанные значения: justiin= juuri, ihan 'точно, только что’. Например: olen justiin samaa mieltä 'я точно такого же мнения’, tulen justiin sieltä 'я иду только что оттуда’.
На основании всего изложенного можно заключить, что фонетические, морфологические и семасиологические явления нередко способствуют слову закрепиться в новой грамматической категории и в новом значении.
Примечания:
1 Среди лингвистов нет единого мнения о происхождении наречий на -п. Одни считают их инструктивной формой (см.: Л. Хакулинен. Развитие и структура финского языка, ч. I. Изд. иностр. лит., М., 1953, стр. 90), другие — генетивной. (см.: П. Аристэ. Прим. 63 к книге Л. Хакулинена). Д.В. Бубрих также не относит их к инструктивным образованиям (см. его: Историческая морфология финского языка, Изд. АН СССР, М.-Л., 1955, стр. 15).
2 Л. Хакулинен указывает, что *myö-selkä — ’спина’. (Структура и развитие финского языка, ч. I. М., 1953, стр. 93).
3 М. Айрила указывает, что jälleen < jäijelleen. (См.: Johdatusta kielen teoriaan, I. Porvoo, 1940, стр. 75).
4 Такие послелоги, как (viiden) tienoissa, paikkeilla, nurkilla, maitta, korvilla, (illan) suussa, указывающие на время, легко могут быть возведены к именам, указывающим на место, или к названиям частей тела: tienoo ’местность’, paikka ’место’, nurkka ’угол’, maa ’земля’, suu ’рот’, korva ’ухо’.
Комментариев нет:
Отправить комментарий